Идиллия

Альтэ вышел на крыльцо и посмотрел в сад – там тихо журчавшую воду холодного ручья пил маленький серебряный единорог. Юноша провёл рукой по свесившимся за перила гроздьям винограда и, облокотившись, залюбовался на невысокую гору на фоне ярко-синего летнего неба. Мечтательное созерцание прервал разговор двоих за оградой, которую не было видно из-за ветвей:

- Дорожку надо выложить камешками с изображениями драконов. Причём жёлтых!

- Коан, это излишество! Наскучит быстро.

- А может, спустя какое-то время – будет восприниматься как нечто новое?

Заинтересовавшись, Альтэ спустился с крыльца и обошёл сад.

Возле калитки Калапин отговаривал товарища: «Чрезмерно, чрезмерно, говорю!»

- Привет, украшатели долины!

- Привет, поэт, любящий Солнце! – улыбнувшись, одновременно махнули в ответ Коан и его собеседник.

Тёплый ветер затрепал лёгкие светлые одежды друзей. Коан пытался развернуть хлопавший, будто птица крыльями, лист с рисунками.

- Альтэ, как отличить новое от излишнего? – пухленький украшатель обернулся от Калапина к поэту.

- Можно сделать что-то подобное в другой сфере. Не столь трудоёмкой, - быстро сообразил любитель Солнца.

Оба украшателя удивлённо замолчали. Идея явно понравилась.

- Повторите принцип в чём-то лёгком для исполнения, - разноцветная птичка вспорхнула на плечо разъяснявшему догадку Альтэ. Бережно взяв кроху в руки, он продолжил:

- Новая идея – как новая форма стихосложения. Она может проявляться в разном. А излишество не живёт во множестве лиц.

- Ого! – захлопав длинными ресницами, Калапин потёр подбородок.

Общее удивлённое молчание длилось секунды три. Красиво и неожиданно разрешил спор архитекторов любитель тех утренних часов, когда стихи о ярком светиле рождаются сами собой.

- Молодец! – Коан решительно хлопнул сообразительного друга по плечу, и птичка, испугавшись, выпорхнула из ладошки поэта. - Выпьем вечером эля! Осталось только придумать, как проверить эту идею о жёлтых драконах.

- Э-э-э… - начал Альтэ, но его быстро прервал Калапин:

- Симигур!

- Пусть нарисует идею в музыке?

- Ага!

Воодушевлённая троица засеменила по утонувшей в зелени улочке райской долины, именуемой мелодичным словом Антайом. Ещё не высоко забравшееся Солнце пригревало, и маленькие птицы, щебеча, порхали по сторонам. Переливчатые перья их взблёскивали низко над дорогой.

Композитор безмятежного селения наливал чай из большого медного самовара на сине-зелёной веранде. Он дул на горячий напиток, притопывал в такт и негромко напевал, иногда пафосно взмахивая рукой. Подойдя ближе, друзья расслышали слова:

- О, Антайом, сердец спокойных водоём!

- Эй, Симигур, втроём идём к тебе, поём! – на ходу каламбурил Альтэ.

Местный сочинитель музыки опустил обращённый к небу взгляд:

- Я тут очередной гимн сочиняю, а вы идею путаете!

- Насчёт идеи мы и идём! – Коан покачал в руке лист с чертежами.

- И чего? – немного недовольно отставил кружку Симигур.

- Доставай рояль, совет нужен! – пухленький украшатель долины плюхнул бумагу на стол веранды. В руке композитора появилось вынутое из кармана рубашки фортепиано размером с мандарин, и он, подув, бросил диковину оземь. В момент выросший, пред ними возник настоящий инструмент.

- Поэт лучше объяснит, его мысль! – подняв палец, заявил Калапин.

- Симигур, надо сделать музыкальное переложение дизайнерской идеи, - Альтэ переглянулся с украшателями, те кивнули.

- Я хочу новую дорожку вдоль озера выложить камешками с изображениями драконов. Причём жёлтых! – перебил Коан.

- Моя задача в чём? – творец музыки откинулся на стуле, сложив руки.

- В музыке надо попробовать это прежде, потому как не так трудоёмко вроде бы, - Калапин задумчиво нажал клавишу рояля.

- То есть если это принцип, характер, формула – значит, есть смысл в таком строительстве. Если нет – это излишество и воплощать в камне не стоит, - поэт, любящий Солнце, размашисто ткнул в чертёж.

Симигур прищурился, погладил небритый подбородок и решительно придвинулся к инструменту. Друзья смотрели на него, застывшего в раздумье, как на волшебника. Порыв тёплого ветра растрепал космы пара, подымавшегося из большой кружки.

- Итак, пусть это будет дракон, - композитор сыграл короткую фразу.

- Ого, в самом деле похоже! – восторженно зашептались друзья.

- Жёлтый дракон… - Симигур сыграл ту же мелодию двухголосием.

- Фантастика! – загалдели трое.

Воцарилось молчание. Композитор сел увереннее и заиграл обеими руками.

- Великолепно! Ты гений! – Коан, Калапин и Альтэ восхищённо захлопали в ладоши.

Симигур молчал и, поджав губы, роскошно играл роскошную музыку, но… она кружилась по циклу, будто в шарманке.

Бурный восторг друзей постепенно сменился недоумением. Особенно разочарование читалось во взоре пухленького украшателя долины. Товарищ же с длинными ресницами, напротив, слегка торжествовал.

Через четыре минуты красивой, но ужасно однообразной музыки – всем стало ясно.

- Всё-всё! Прекрати! Мне уже понятно! – замахал руками раздосадованный Коан.

- Я говорил – излишество! Намозолит глаза! – Калапин назидательно поднял палец.

Альтэ следил за игрой музыканта и хитро улыбался.

Вдруг музыка преобразилась, вышла из круга и расцвела. Да, там был жёлтый дракон, но не каждую секунду, а будто прилетал и улетал. И когда он уходил – оставался только упругий ровный ритм, едва-едва окрашенный. Слушая этот пульс, хотелось возвращения крылатого странника. И он прилетал – ровно вовремя. И музыка вспыхивала всем разноцветьем красок…

…Коан и Калапин построили новую дорожку вдоль озера за неделю. Альтэ и Симигур, сочиняя совместный гимн Антайому, позже любили прогуливаться именно по этой тропке, разглядывая изящных жёлтых драконов. Их было всего восемь на всю длину…